Владимир Галедин преподает в техникуме русский язык и литературу, Льва Яшина он видел всего несколько раз, школьником, на черно-белом экране телевизора. На живого Стрельцова успел посмотреть, на Яшина — нет, не повезло.
Но… он написал о Яшине книгу, вышедшую в серии «ЖЗЛ» и единственное, в чем могут его упрекнуть люди, знавшие Льва Ивановича близко — в некоторой лести.
Но и это, как мы выясняем уже в самом начале разговора — очень условный упрек.
Владимир Галедин понял своего героя, может быть, потому что внутреннее, как мне, показалось, в чем-то на него похож.
Инесса РАССКАЗОВА.
«ДО ЧЕГО ЖЕ НУЖНО БЫЛО ОПУСТИТЬСЯ ЛЮДЯМ, ЧТОБЫ ТАК ОБИЖАТЬ ЗАСЛУЖЕННОГО ЧЕЛОВЕКА»
— Владимир Игоревич, так кто же и почему заметил в вашей книге лесть по отношению к Льву Яшину?
— Это была не лесть. Скорее, правильнее будет сказать: я постарался разобрать его жизнь в его пользу… Вдумайтесь, Яшин играл с язвой, с язвой двенадцатиперстной кишки. Жуткие боли, страшные боли, сколько с ним врачи бились… Для него каждый матч мог стать последним, и Лев Иванович об этом знал. Он вообще в пятьдесят девятом мог закончить. А как у него болела нога… Потом, когда ногу ампутировали, его приглашали в отдаленные города и веси, в кишлаки. Были турниры любительские, которые он курировал, поэтому он нередко Бог знает куда отправлялся. Добираясь на перекладных, мог отказаться, но ехал, потому что люди ждали.
Но это не означает, что я в каждом абзаце заявляю, что Лев Яшин был всегда прав, и ошибок не было…
— Что это были за ошибки?
— Второй гол от сборной Чили на чемпионате мира шестьдесят второго года. То была скорее системная ошибка. Мяч, летевший с 25 метров, наверное, можно было бы взять. Отбить, или не отбить… Потому что удар был хороший. Но как допустили, что игрок порядка двадцати метров шел с мячом? В футболе такого быть не должно. Кстати, потом, когда началась кампания по травле Яшина, писали, что удар шел с 35 метров. Не 35, это чепуха! Я специально пересматривал, там и 25 метров, возможно не было, а только двадцать. Так что вопрос очень спорный…
А вот с Колумбией, когда пропустили с углового, опять наши защитники и полузащитники ошибаются. Игорь Нетто почему-то этот мяч пропустил. Чохели чудится, что Яшин кричит: «Играю!», а в действительности Лев Иванович закричал: «Играй!».
— Роковое недопонимание.
— Всего лишь. Но как же меня поразила реакция на все это. До чего же нужно было опуститься людям, чтобы так обижать заслуженного человека. Я имею в виду реакцию прежде всего так называемой публики. Были, конечно, и журналисты, занявшиеся подлинной травлей.
«ПИСАЛИ ГАДОСТИ НА МАШИНЕ, НА СТЕНЕ ЕГО ДОМА…»
— Персонально Яшина?
— Да, Яшина. Лев Иванович рассказывал, что, когда он прилетел в Москву, то мгновенно узнал, что он лично виноват в поражении сборной. Нет, остальная сборная тоже получила свое. «Не оправдали надежд», и так далее. Но Яшин получил больше всех. Обижали его в Москве, что особенно тяжело осознавать. Потому что я москвич, и он москвич. Обижали человека, который всю войну проработал на авиационном заводе…
— Он был одним из тех легендарных мальчиков, стоявших на ящиках у станков?
— Порой несколько смен подряд. Рабочие сами построили этот завод в Ульяновской области, в чистом поле, спали под открытым небом на полу, между станками, жили впроголодь. Но — построили. Там Лев и закурил. Они курили, чтобы не уснуть. Когда ты не имеешь право спать несколько суток подряд, при этом тебе нужно сохранять концентрацию, выполняя норму взрослого человека, ибо скидок на возраст этим мальчишкам никто не делал. Льву было тринадцать лет. И вот эта травля. Писали гадости на машине, на стене его дома. Кричали с трибун во время матчей «Динамо». Лев Иванович хотел бросить футбол. А травля, сложилось у меня такое впечатление, была организованной. Кем, для чего? Не могу утверждать, нет данных. Как пел Макаревич, «вверх и в темноту уходит нить». Фанатов тогда не было…
— Скорее — интеллигентные болельщики в шляпах и плащах.
— И кто-то настойчиво кричит: «Яшин, на пенсию!», «Яшин, иди нянчить внуков!». Кто это? Журналист Леонид Горянов, заставший ту эпоху, писал, что это были «люди нефутбольного происхождения». Какого происхождения? Настолько дружно все происходило. Но я предлагаю закрыть эту тему. Валентина Тимофеевна Яшина, вдова Льва Ивановича, очень не любит об этом вспоминать. И совершенно понятно, почему. Я заговорил о тех событиях исключительно затем, чтобы объяснить: во многом они мотивировали меня, когда я писал эту книгу.
«ПРОТИВ ПЕЛЕ ЛУЧШЕ ИГРАТЬ В ХОККЕЙ»
— Вам хотелось оградить его от несправедливости… Пусть даже спустя годы?
— Да, меня все это очень задело. Стыдно стало за Москву. За мой родной город. Но наряду с этой травлей был и его прощальный матч. Совершенно уникальный прощальный матч, в советском, и тем более в российском футболе ничего подобного ему не было. И даже в мировом футболе не было. 1971 год. Момент острейшего противостояния двух систем. Нет еще договора с США, а до Хельсинки сколько… И вдруг специально к одному человеку в Советский Союз приезжают Герд Мюллер, Бобби Чарльтон… Яшин пригласил Гордона Бэнкса, своего коллегу, вратаря, чемпиона мира, Бобби Мура, капитана англичан. Так англичане запретили им ехать! Ну, примерно, как мы в таких случаях. Сообщили, что они заняты. Чарльтон один вырвался! И сказал: «Хорошо, что я успел…». Яшин всех встречал в аэропорту. Лично. Чарльтона обнимает особенно сердечно, что-то ему на ухо говорит, он был очень доволен, что Бобби удалось прорваться, его же явно не пускали, это было непросто. Факетти прилетел, крупнейший итальянский защитник, Шульц…
— У кого возникла идея этого прощального матча?
— Тут обязательно нужно сказать о том, что это был первый прощальный матч советского футболиста. Идея его провести возникла в прессе, примерно в шестьдесят восьмом году и в какой-то мере подтолкнула Льва Яшина к уходу. Несколько лет это празднество готовили. Готовили, готовили… При деликатности, свойственной Льву Ивановичу, уже как-то некрасиво было бы взять и остаться. Сначала он хотел позвать всю сборную Бразилии. Пеле. Беккенбауэра.
— Почему же, кстати, не приехали ни Пеле, ни Беккенбауэр?
— Беккенбауэр лежал в больнице. Камни в почках. А Пеле и Лев Яшин были большими приятелями, они очень ценили друг друга. Яшин, человек глубинно-остроумный, однажды обронил: «Против Пеле лучше играть в хоккей». Пеле очень хотел. Но у Пеле все было расписано на годы. У него в это время были матчи. Он просил перенести: «Я приехал бы через месяц». Ну как через месяц? А как же остальные? Лев Иванович мечтал в сборной мира выставить Хусаинова, Шестернева, Метревели. Не все получилось из задуманного. Но все-таки этот матч показал, что… Ни до, ни после Яшина не было такого личной общения, такой дружбы между великими футболистами. Вот кто у него был истинным другом — это Эйсебио. Даже больше, чем Беккенбауэр. Как Эйсебио побежал его утешать в шестьдесят шестом году, когда забил ему пенальти. Это нужно было видеть. Человеческие отношения. С большой буквы. Все мы слышали выражение «народная дипломатия». У Яшина все это происходило естественно. Он никому не пытался понравиться.
— И — нравился.
— Да. Не просто нравился. Завоевывал. Покорял страны. Без единого пушечного выстрела. Я смотрю и пересматриваю записи с пятьдесят восьмого года. Мое наблюдение: футбол становится все гаже. Мерзее, мерзее, и мерзее. Полно симуляций, сколько угодно грубости. Хватаний за майку раньше не было. И по полю никто не катался. Когда Крижевский упал, это пятьдесят восьмой год, так уже свисток прозвучал, и упал он только потому, что полумертвый от усталости. Помирал, откачивать нужно было.
И на этом фоне Яшин все чище, чище и чище. Шестьдесят шестой год. А это еще хуже, чем семьдесят первый. Игра с западными немцами. Всего двадцать лет прошло после войны. Столкновение с Уве Зеелером. Уве идет ногой, Яшин к нему — лицом и руками. Уве перепрыгивает через Яшина, но задевает его, естественно. Что сегодня делает в такой ситуации любой голкипер? Поворачивается, начинает объяснять, возможно и с рукоприкладством. А Яшин… Разводит руками, фактически извиняясь перед немцем. Мягко так ему показывает: «Мол, ну ты же вот тоже…». Зеелер к Яшину в ворота влетел вместо мяча вообще-то. Следующий эпизод. В штрафной у Яшина сбивают все того же Зеелера. Никто не реагирует. Судья не останавливает матч. Немцы продолжают играть. И тогда Яшин требует остановить игру, он показывает всем на лежащего без движения на траве Зеелера. Выбегают врачи, его уносят на носилках, Лев Иванович возвращается в ворота.
— Но побеждают все-таки немцы.
— Они порадовались немножко по этому поводу. А потом всей командой побежали к Яшину. Зачем, как вы думаете? Брататься. Беккенбауэр поздравляет Яшина с блестящей игрой… С Беккенбауэром и Зеелером они после этого матча становятся друзьями.
«ОДНУ ИЗ ГЛАВ СВОЕЙ КНИГИ „СЧАСТЬЕ ТРУДНЫХ ПОБЕД“ ЯШИН НАЗВАЛ „МОЯ ЕДИНСТВЕННАЯ. О КОМ БЫ ЭТО, КАК ВЫ ДУМАЕТЕ?“
— При том, что Лев Иванович закончил всего семь классов и языков, по всей видимости, не знал.
— Ему любят припоминать эти семь классов. Но он потом Высшую партийную школу окончил, что в Советском союзе считалось полноценным высшим образованием. На иностранных языках он знал, безусловно, какие-то фразы, правда, в случае с Львом Ивановичем это не играло существенной роли. Он принадлежал к тем редким натурам, с которыми не так важны слова. Правда, я припоминаю, как он подшучивал над либеро сборной ФРГ Шнеллингером. «Шнеллингер, — кричал Яшин из ворот. — Цурюк, цурюк*!». На что Шнеллингер, притворно нахмурившись, отвечал ему: «Яшин, арбайтен, арбайтен**!».
Перед «Матчем века», в год столетия английского футбола он был приглашен в сборную мира. Накануне наш журналист бодренько так передает из Лондона: «Английские газеты печатают карикатуры, высмеивающие сборную мира, в которой футболисты друг друга явно не понимают». И подтекст такой: вот, мол Яшин сыграет сейчас понарошку, и мы — на покой его, ну и ладно. Хлоп — а на следующий день вся Европа, и особенно Англия в полном восторге. Англичане до этого в отличие от французов им не склонны были восхищаться. А главное, этот матч был понятен для зрителя. Его поймет и докер, и батрак. Может быть, не было той глубины, как в игре с югославами в шестидесятом, там по первости не видно, что Яшин играет блестяще. Приходится пересматривать эпизод за эпизодом, и только так приоткрывается второй слой. Ты понимаешь, что вот сейчас должен был быть гол… А где он? «Как он возник на этом месте? Он же здесь быть не должен…». А в Англии каждый бросок был четок и прозрачен, как в кино. Как Гривз завелся, как он хотел забить! И как обрадовались англичане, узнав, что Яшин не выйдет во втором тайме…
— В «Матче века» он, может быть, доказать что-то Бескову, который уже не очень рассчитывал на Яшина в сборной в качестве основного вратаря, отдавая предпочтение Урушадзе?
— Никогда и никому Яшин ничего не доказывал. Это было слишком мелко для него. Он и против «Волги» Горький вышел с абсолютно тем же порывом.
— Сейчас из Яшина пытаются создавать монументальную фигуру, насколько этот скульптурный Яшин похож на себя, настоящего?
— Из него такую фигуру начали создавать еще в семидесятые-восьмидесятые годы, когда в сборной СССР один провал сменялся другим. Но этот монументальный колосс уже и тогда существовал как бы отдельно от Яшина. Яшин внутренне сопротивлялся этим мифам. Он был простым человеком, любил рыбалку, одну из глав своей книги «Счастье трудных побед» он назвал «Моя единственная», о ком бы это, как вы думаете? О команде «Динамо». Правда, и жена у него была одна-единственная, кстати, очень долго и серьезно ухаживал. И все самые близкие друзья прошли с ним всю жизнь — это были мальчишки из завода в степи под Ульяновском, они с тех пор уже больше не расставались, а то, что Лев Яшин — звезда мирового футбола для них особенной роли не играло.
* Назад (нем).
** Работай (нем).
Источник новостей: Рамблер
